Человек – это «не определившееся животное» (Ф.Ницше).
Фрагментарность и не завершенность натуры человека принуждают его с младенчества тянуться к целому, а источник всех событий воспринимать, как внутренний. Человек так же, как и животное, зависит от условий природы, но у человека есть еще и предназначение, высшая цель, реализация которой всецело зависит от него самого. Человек – это не абсолютно духовное существо; природные потребности оказывают свое воздействие даже на самые глубинные пласты его духа. В противоположность животным человек не наделен врожденной способностью к адаптации. Ему приходиться самому искать путь жизни. И поскольку он не есть готовая форма существа, он формирует себя сам. Чтобы человек мог выжить, он наделен инстинктом власти и самоутверждения, а датчик выживаемости определяется чувством общественности.
Крик и замирание новорожденного – это две полярные его невербальные просьбы о помощи. Так как способность прокормить себя равна нулю, то младенцу кажется, что мать его кормит и защищает, потому что он этого «хочет». Наиболее адаптивная форма восприятия мира для маленького ребенка – это степень контроля этого мира через крик и замирание. В случае, если мама отгадывает желание, кричащего ребенка, то ему становиться комфортно, он улыбается или спит. Тогда его божественный запрос в сторону неизвестного выполняется, а первобытная модель чудесной добычи тепла укореняется, не проигрывая по уровню воспроизведения хватательному рефлексу. Данный примитивный паттерн искренне необходим в дальнейшем росте, развитии самоуважения, самоактуализации человека в мире-социуме. Грудничковое ощущение собственной власти, что в мире обязательно есть «абсолютный некто», кто будет выполнять требование, читать мысли и отгадывать желания, остается навсегда в виде магического мышления. Иначе бы каждый из нас не верил бы в чудо и сюрприз с ленточкой. По мере своего биологического и духовного роста, природа выталкивает человека на новый виток развития, когда все-таки в поле зрения появляется тот самый могущественный человек, но уже с ограниченными с не всемогущественными возможностями. Это идеальный образ (мама, папа, авторитет, шеф, государственная власть и т.д.) может быть «хорошим» в случае удовлетворения детско-инфантильной части притязаний, но а если не удовлетворит, то – «плохим». Реальная же жизнь самого «контролера» остается в фантазиях о желаемом устройстве себя в окружающем мире. И конечно же после серии разочарований об идеальном образе кого-то, вселенная буквально принудит взять ответственность за собственную боль и развить навык ее переживания, как экологично приемлемую форму духовного роста. Человеку по-силам выплыть из из своих теплых инфантильных течений бытия на еще более высокий уровень зрелости, когда в осознании появляется ранняя звезда смирения в ограниченных возможностях того самого идеального-авторитета (мамы, папы, учителя), а соответственно и себя.
Ощущение былого, младенческого чувства собственного грандиозного всемогущества остается в архивах нашей памяти, как точка временного отсчета. Так или иначе, в ощутимо тяжкие минуты жизни мы вынуждены возвращаться в данную точку, что бы выдохнуть напряжение, провести метанализ сделанного и вдохнуть в себя жизнь. Ведь, в данной точке много безответственности, легкости и главное — ресурса. Это состояние можно сравнить с описанием азартниками ощением драйва от картежной игры, когда все в руках, ощущением полета, ощущением вечности. Осколки данного всемогущества остаются в каждом из нас и особенно ярко проявляются, когда мы гонимся за успехом, выбирая правило «все, либо ничего». Абсолютный контроль — это инструмент поддержания за собой этого ощущения всемогущества, применение которого формирует управленческий удел человека в семье, обществе, когда другие должны быть в поле зрения, должны выполнять, должны соответствовать требованиям, должны не выделяться – быть безличными. Плюс этой первобытной программы: организация командного действия, когда есть энергия и ее нужно использовать, что бы что-то начать. Инными словами: чтобы выжить, нужно держаться вместе, а вместе теплее и не одиноко.
Каприз. Человек, который использует всемогущественный контроль, как самую востребованную защиту, как правило, не полагается на время. Допущение к сознанию возможности использовать временных промежутков как таковых непереносимо в виду того, что контролирующее лицо имеет мышление Ю.Цезаря — «все, либо ничего». Отпустить гужи контроля — это значит встретиться с собственными переживаниями «здесь и сейчас», а соответственно с капризными картинами своего несовершенства, опозиционным нежеланием взрослеть, своей уязвимостью, обидчивостью, инаковостью. Отсутствие желания осознавать ограничения времени, конечности бытия, доказывает наличие у этого индивида веры в ритуалы, которые могут изменить его будущее там, где уже реального контроля не будет. Это еще один аспект того самого магического мышления, как фрагмента младенческого этапа развития человека.
Страх. Личность, у которой превалирует абсолютный контроль, как основной паттерн движения в жизни, часто хронично тревожна, особенно в состоянии покоя. В мире все изменчиво, а это может угрожать разрушением обжитых троп, подконтрольных территорий быта, вторжением из вне нового, неизвестного. Поэтому страх потерять контроль принуждает мятежного человека постоянно что-нибудь делать и кого-то обращать (напрягать) в свои процессы, правила и конец которых не оглашены, но которые знает только сам контролирующий.
Разочарование. Абсолютный контроль – это автомобильный номер очень энергичных людей, которые добиваются любых целей, переступая или не переступая через других. Резкая смена погодных условий жизни их не испугает, ведь свой страх потерять контроль гораздо масштабней, чем волнение других перед чем-то новым. «Контролеры» слепы к своим телесным ощущениям, ведь они их контролируют, доводя свое тело до психофизиологического истощения, болезней. И только состояние недуга на минутку дает им право в возможности не управлять ничем. Обычно параллельно с загнанным состоянием падения физического потенциала грядут мысли разочарования, сожаления, но не смирения.
Вина. Чувство самовиноватости – любимый и преданный спутник людей, использующих всемогущественный контроль. Ведь любая помарка, которая выходит за рамки планов, берется на свой счет. Отсутствие своего участия в происходящих рядом процессах и наличие неизбежного влияния природы на крушение своих планов, заставляет встретиться «контролеру» со своим состоянием неидеальности. Это побуждает появиться перед его оком красной бегущей строки вечного мифа о собственной виноватости перед другими и мировой же уникальности своих страданий.
Терпение и обида. На данных людях можно замечательно таскать мешки с картошкой, их об этом и просить не надо. Они из чувства собственного совершенства выполнят тщательно все сами без просьбы и участия окружающих. Им вообще помощь не нужна. Только «контролеры» знают, как лучше полировать до блеска пол в прихожей, чтобы потом делать замечания всем, кто пытается наследить. В любом случае услуга помощи от «контролеров» обычно позже со временем дорого обходиться, когда он обнаруживает, что кроме него никто усердно не пашет. Тогда, «обвинение и упрек для всех за все, что было» — это главная артиллерия людей с всемогущественным контролем. Терпение — это дальний родственник, который съезжать с квартиры не собирается, чтобы не вызывать появление того же самого чувства вины у хозяина за его бесчеловечность. Трудоголизм (непереносимость пауз и отдыха), перфекционизм (обреченность веры в идеальный результат), агрессивное обесценивание всего нового – это татуировки личности, использующей всемогущий контроль, как единственны способ компромисса с окружающим миром во избегание тревоги.
В случае, если «контролер» во имя избежания внутренней встречи с ощущением пустоты переступает этические и моральные нормы социума, то можно считать личность – антисоциальной (асоциальной). Асоциальная личность, использующая всемогущий контроль, первоначально имеет дефицит доверия к миру, что заставляет его опираться только на свои первобытные аффекты (конгломераты эмоций, которые не осознаются), инстинкты-драйвы, стремления к острым ощущениям. Все это говорит о низком коэффициенте обучения тонким чувствам через свой опыт. Как правило, здоровый в размерах ребенок, который физически достаточно преуспел в своем подростковом периоде, склонен больше переживать свое всемогущество. Это проявляется уже с первых шагов во взрослой жизни, когда игнорируются социальные элементарные нормы, а семейные ценности проверяются на устойчивость. Отсутствие совести у данного подростка свидетельствует о недостатке привязанности к другим людям, ценность которых редуцируется им до уровня полезных ископаемых. Дебют во взрослую жизнь подростков сопровождается той же самой непереносимостью ощущения медленного течения времени и видения его, как бесконечного. Каждая секунда переживается им, как минута, а минута – как час. «Все лучшее впереди, а если проблема напомнила про реальность, то это — случайность!». Поэтому смерть (конечность) банально философски еще очень далека, а «белый билет» взрослости уже в руках. Суть манипуляций другими через абсолютный контроль – «сделать всех!». Инфантильная грандиозность вновь и вновь обретает силу. Все манипуляции с извлечением пользы для собственной выгоды сознательны по своей природе. Ложь – это сознательное оправдание своего магического влияния на мир. Влияние на других через физическую силу – это вариант избегания стыда (смущения себя несовершенного): «я есть, когда меня боятся». Встреча с собой несовершенным происходит через отреагирование (выпуске в наружу) аффекта на самый «идеально устойчивый» и знакомый объект (мама, папа, учитель в школе).
Чаще, чем редко возникают катаклизмы в семьях, где присутствует лишь мама и сын, а наличие отца нивелируется всемогущей материнской гиперопекой, либо отец первоначально сдал все рычаги правления семьей женщине, думая, что так будет лучше! Почему? Сила проявления контроля мамы равны страху замечать мужскую энергию и опираться на нее. Чем больше родитель ищет повода для раскаяния подростка в своих немыслимых до селе деяниях, тем больше родитель сам отдаляется от своего чада и автоматом стелется под уже его контроль. Не умение подростка диалогом выражать чувства означает, что единственный способ, которым он может добиться их — это возбуждение их (провокация) в родителе. У девочек подростковый период проходит плавней в виду того, что женщины не так физически сильны, они подвержены больше риску физического насилия, им приходиться раньше справляться с конфронтацией с реальности, чем мужчинам. Да и подростковый возраст у девочек раньше происходит.
В заключение статьи, хотел бы отметить следующее. 1. Тупиковые бытовые трения между родителями, где берет верх всемогущий контроль над развитием чего-то нового, то напряжение будет вытесняться в члена семьи с меньшим пробегом опыта – в ребенка. Ребенок в подростковом своем проявлении будет неизбежно экранизировать революцию в заржавевшем быте родителей. 2. Асоциальное (беспредельное, всемогущественное) поведение подростка дома или за его пределами – это копия копии материнского всемогущего контроля дома или за его пределами, где женщина объединяет в себе и материнскую и отцовскую роли. 3. Женщина со стабильным паттерном всемогущего контроля, имеющая власть над мужчиной в семье, растит из сына того самого идеального мужчину, который бы ею обладал, управлял, останавливал которого она бы уважала из чувства страха его отвержения.
